Согласитесь, всегда хочется заглянуть за кулисы, увидеть театр изнутри, услышать, что говорят причастные к этой творческой кухне. Не менее интересно посмотреть на театр с точки зрения системы, построеннойпо определенным правилам. Театр – как проект, как концепция, как институт, подчиняющийся не только законамискусства, но и (да простят меня за кощунство натуры особо тонкие) законам бизнеса. Поэтому решение встретиться с директором Центра драматургии и режиссуры, Анной Волк, было вполне осознанным и, как оказалось, очень правильным. Получился глубокий, разноплановый разговор о творчестве и финансах, о зрителях и актерах, о чести и достоинстве – в жизни и на сцене.
Анна Волк.
Вспомнить всё или «новый старый» ЦДР
– Анна, начну с того, о чём говорят все очевидцы – ЦДР меняется, преображается на глазах, и за этим всем чувствуется очень серьезная системная работа, наличие программы развития театра и просто здравый и современный подход к решению вопросов. Расскажите о новой концепции, чья это была идея и кто её воплощает?
– Когда-то, 20 лет назад, это всё уже пришло в голову Алексею Николаевичу Казанцеву (А.Н.Казанцев, 1945-2007, театральный драматург и режиссер, вместе с М.М.Рощиным в 1998 году основавший ЦДР). Это задумывалось не как солидное госучреждение культуры, а как центр или студия, дающая возможность молодым и начинающим развиваться, становиться на ноги и дальше уже разлетаться как птенцы из гнезда. Так и было. И создавалось, во всех смыслах, на коленке – изначально не было ни помещения, ни гос.поддержки. Постепенно эта история достигла таких масштабов, что уже нельзя было не замечать Центр со стороны государства. После смерти Алексея Николаевича руководство часто и быстро менялось, в результате пришли люди, занимавшиеся скорее не делами театра,а своими собственными (экс-директор ЦДР Дмитрий Палагута в мае 2018 года был осужден на 5 лет за мошенничество в особо крупных размерах). Сейчас это уже в прошлом и будем считать, что та страница в жизни театра закрыта окончательно.
– «Вторая жизнь» у театра началась с приходом Владимира Панкова?
– Да, два года назад он был назначен худруком ЦДР и решил вспомнить «как всё начиналось». Всё же в названии заложено: есть молодые режиссеры, драматурги, художники, хореографы, композиторы. И, разумеется, актеры. Можно пробовать, искать, экспериментировать. Конечно, «молодые» – это не эйджизм, как сейчас модно обозначать, а именно начинающие в своем деле. Те, кому уже есть, что сказать, но в силу определенных обстоятельств нет возможности сразу «выстрелить» и показать себя на больших площадках. И когда в лице ЦДР появляется шанс не вариться в собственном соку, делать что хочешь и как хочешь – и при этом стать заметным за пределами тусовки – это же отличное начало. Из такого лабораторного опыта очень часто вырастает стоящее и серьезное.
Владимир Панков.
– Или – не вырастает? И это осознанный риск, на который вы в театре идете?
– Конечно. Безусловно, для театра это нужный и важный опыт – посмотреть на театральный процесс другими глазами, увидеть новые стили. Но мы ставим определенные условия и задаем рамки.
– Что является в данном случае критерием результата?
– Сразу скажу, что театр вообще – сплошная субъективность. Да, мы оцениваем талант и потенциал. Умение работать в предлагаемых обстоятельствах и жестких условиях. К примеру, в рамках лабораторий принцип работы «на коленке» сохранился: никто не даст деньги просто так, всё ограничено бюджетом, временем и площадками. В итоге у нас из режиссерских лабораторий «вышли» в прошлом сезоне «Клятвенные девы» Алексея Золотовицкого, а осенью запланирована премьера Дмитрия Акриша по прозе А.И.Солженицына. У хореографов всё происходит быстрее, их лабораторный проект длится уже два сезона, и мы планируем продолжать (в октябре в афише заявлен очередной блок хореографической лаборатории «Процесс»). Иногда нам помогает банальный опыт – понимаешь, что получится, а что нет. И это не значит, что кто-то лучше, кто-то хуже, скорее, вопрос в том, захочет это увидеть зритель или нет. Впрочем, бывают ситуации, когда мы понимаем, что эксперимент вряд ли будет интересным зрителю, но он очень важен для труппы и их внутреннего развития и роста в определенный момент. Или (увы, такое тоже бывает) это неинтересно никому – и тогда однозначно проект перестает существовать.
Сейчас «из старого» остались спектакли Клима, но это тоже в каком-то смысле – лаборатория, они давно и прочно занимают определенную нишу, у Клима свои поклонники и такие спектакли нужны в качестве альтернативного, иного опыта внутри одного театра. Мы сменили и афишу для детской аудитории – теперь у нас есть «Спасти Супербелку» и «Школа сна».
– Кто в итоге принимает решение о будущем спектакля?
– Как правило, директор и худрук. Весь первый сезон «нового» ЦДР мы снимали старые спектакли, довольно большое количество и по разным причинам – в каких-то случаях работы были не востребованы зрителями, в других – нас не устраивала художественная составляющая спектакля, а иногда всё это совпадало.
Не стоит думать, что зритель – идиот, и он приходит в театр за глупостью/пошлостью/лёгкостью. Зритель приходит, в первую очередь, за качеством, пусть в разных жанрах – но за качеством.
– У нового ЦДР уже есть «своя» публика?
– Да, есть ощущение, что она появилась. Или в процессе появления. Разные зрители на разных спектаклях, но точно – свои, преданные, понимающие. Какая-то часть публики пришла к нам вместе с SounDram'ой, а другая часть – это совершенно новые люди. Но мы же понимаем, что завоевание аудитории – процесс долгосрочный, это целая стратегия, над которой мы работаем.
– ЦДР – площадка, открытая для сотрудничества и всяческих творческих коллабораций?
– Да, именно. Это идея, которая зрела у Панкова давно, он с этой историей «прожил» с тех пор, когда сам только закончил институт: у всех выпускных курсов были прекрасные дипломные спектакли, но играть их было негде и очень быстро всё развалилось. И вот год назад мне позвонил Андрей Кузичев, поставивший с курсом Е.Писарева «Калеку с острова Инишмаан» М.Макдонаха – готовый спектакль, который можно было играть и вне стен Школы-студии МХАТ. Мы обсудили это предложение с Панковым, и теперь у вчерашних студентов есть шанс продолжать работать вместе (хотя, в силу того, что их актерская судьба складывается удачно, им с каждым разом всё сложнее собираться), у хороших студенческих спектаклей есть право на жизнь, а у нашего театра – отличная возможность развиваться вместе с ними и открывать новые имена и формы. (Студенческие спектакли идут в рамках проекта «ЦДР. Старт»).
– Какой гастрольный график у вашего театра?
– С гастролями всё сложно. Детский спектакль «Спасти Супербелку» мы возили на гастроли и осенью поедем с ним на фестиваль «Маршак» (детский театральный фестиваль, который с 2015 года проводится в Воронеже, на родине С.Я.Маршака). Не секрет, что принимающая сторона, организаторы гастролей заинтересованы в получении прибыли, а наши спектакли предполагают камерное пространство и, соответственно, малое количество зрителей. Но мы пытаемся найти способы решить эту проблему и гастроли в наших планах присутствуют.
Команда театра.
– Возвращаясь к назначению Панкова и последующими за этим переменами: это был приход «готовой» команды или это результат правильного выбора людей с общими целями и ценностями?
– Всё-таки, наверное, нужно говорить о приходе целой команды. Уже 15 лет существует студия SounDrama, детище Панкова. Соответственно, актеры и музыканты SD пришли в театр вместе со своим режиссером. Пришли и те, кого он пригласил из других театров. Так сложилось, что именно в тот момент я была свободна, успев поработать в дирекции фестиваля «Золотая маска», театре им.Пушкина, БДТ и Гоголь-центре, и когда Володя позвонил с предложением прийти к нему в ЦДР, я приняла решение, и вот уже третий сезон мы начинаем вместе.
– Как бы Вы охарактеризовали режиссёра и руководителя В.Панкова в двух словах?
– Сложный, но талантливый. Я не верю, когда говорят, что легко работать с творческими людьми. Но главное же понимать, во имя чего всё это делается. Как говорил Петр Наумович Фоменко, «нужно видеть перспективу роли». И вот если эту перспективу видишь, трудности уже не так страшны.
«Проблемы у всех театральных директоров одинаковые: финансы, сотрудники и зрители»
– Насколько сложным оказался процесс слияния со старой командой?
– Сегодня всё по большому счету устаканилось и успокоилось, но первый сезон прошел под знаком увольнений. Это касалось труппы, технического и административного персонала. Наверное, я никогда прежде, за всю свою двадцатилетнюю карьеру, не принимала такого количества решений об увольнении. Работая в театре им.Пушкина, я тоже застала период перемен, но там команда была готова к обновлениям и до увольнений не доходило.
– Сейчас «кадровый вопрос» можно считать закрытым?
– Надеюсь, что так. Это было для меня серьезным испытанием: ты понимаешь, что лично тебе человек ничего не сделал, он не плохой и не хороший – вам просто не по пути, вы с разных планет. Пока мы беседуем здесь, в театральном кафе, за соседние столики пришли наши актеры после репетиции. Они все из разных театров, с разным опытом и амбициями – но тем не менее, они сейчас все вместе, объединены общим делом и это им интересно – и это именно тот результат, которого мы добивались.
– Давайте немного поговорим про финансовую сторону жизни театра.
– Безусловно, мы не можем как бюджетное учреждение существовать без гос.финансирования. Но три года назад здесь была просто катастрофическая ситуация с продажей билетов и привлечением дополнительных, внебюджетных средств (хотя мы понимаем, что театр в принципе финансово не прибыльная организация).
– Какие-то показатели, нормативы, спускаемые «сверху» – они по-прежнему существуют?
– С этого года ситуация немного изменилась. Раньше было госзадание с количеством премьер, зрителей, процентом посещаемости. Другое дело, что здесь никто никакие нормативы не выполнял. Придя в ЦДР, мы столкнулись с ситуацией полного отсутствия денег у театра. Зрителей тоже не было, а это ведь взаимосвязанныевещи. Очень трудно вернуть зрителя туда, куда он когда-то походил-походил да и ушел, разочаровавшись. Задача со зрителем, на первый взгляд, исключительно творческая, но и директор отвечает за то, чтобы зритель узнал о театре, пришел и вернулся снова – и для этого директору необходимо искать и привлекать средства.
Вообще, если говорить о главных трудностях, с которыми сталкивается любой директор театра, они общие для всех: финансы, кадры и привлечение зрителя.
Фойе театра ЦДР.
– Занимая должность директора театра, что думаете Вы о деле Кирилла Серебренникова и «7 студии»?
– Скажем так, если об этом думать, можно сойти с ума. Несовершенство нашего законодательства, абсурдность предъявляемых обвинений, незащищенность любого из нас, помноженное на бюрократию и рутину – всё перечисленное ведь касается всех бюджетных сфер без исключения. Сложившаяся ситуация не то, чтобы пугает, скорее, угнетает невероятно. Проблема же еще и в том, что за руководством театра – огромное количество людей, ты отвечаешь за весь театральный процесс и при этом ничем не защищен.
– Как тогда существовать в этом абсурде и, более того, как решать финансовые вопросы театра, привлекать инвестиции и проч.?
– Выход один: делай, что должно, и будь, что будет. Стараться в соответствии с законом делать свое дело. Я с восхищением смотрю на своих «старших» коллег по цеху, директоров крупных федеральных театров, предпринимающих попытки изменить существующее законодательство. Все действия, направленные на то, чтобы объяснить чиновникам, как всё в театре устроено и как это работает, заканчиваются провалом. Я желаю своим коллегам сил и терпения, у меня нет иллюзий на этот счёт – мы точно не доживем до этих изменений. Многие бросают эту работу и уходят в бизнес, в сферы, далекие от театра, и я для себя тоже не исключаю этот вариант. Иногда кажется, что терпение вот-вот лопнет – от необходимости еще так отчитаться или переписать в сотый раз вот такую-то бумажку.
– Как Вы относитесь к идее бойкота, обсуждавшуюсяне так давно в театральной среде? Когда театр отменяет спектакли в знак солидарности со своими коллегами.
– Скорее негативно. Во-первых, это должно быть коллективное решение абсолютно всей команды, что само по себе звучит весьма утопично. Во-вторых, если мы говорим о государственных театрах, это будет являться нарушением с юридической стороны. А в-третьих, и это самое главное, зритель ведь ни в чем не виноват. У каждого зрителя за походом в театр – своя история, и мы не вправе за него решать. Я на себе испытала «прелести» парижских забастовок, когда, однажды прилетев на премьеру своего друга Дмитрия Чернякова в парижскую Опера Гарнье, узнала об ее отмене – бастовали рабочие сцены. Я даже в страшном сне не хочу представить себя на месте администрации театра – это ведь колоссальные деньги, это репутация – когда люди прилетают специально на конкретный спектакль из Америки или Японии, покупают билеты за год вперед и т.д..
Я готова выражать солидарность, но другими способами, без ущерба для зрителей. Впрочем, я не знаю, какие это способы, ведь кажется, уже все всё возможное подписали, у всех попросили... Солидарность нужна, но бойкот будет неэффективной мерой. Кстати, главная заслуга команды Гоголь-центра и Кирилла Серебренникова как руководителя именно в том, что театр не просто не закрылся, а весь год там играли спектакли, выпускали громкие премьеры, и сами ребята неоднократно говорили о том, что лучшая поддержка для ГЦ в это смутное время – приходить на спектакли. И Театр.doc в день смерти Елены Греминой принципиально не стал отменять вечерние спектакли.
– Спасибо, очень важно услышать от представителя театра слова в защиту зрителя. Увы, правы те, кто говорит: даже если все сколько-нибудь значимые российские театры в качестве акции протеста (неважно, какой для этого будет повод) перестанут работать – государственная машина просто не заметит этого, а чиновники даже вздохнут с облегчением, избавившись от одной статьи бюджетных расходов. В связи с этим невольно вспоминаешь историю Театра.doc. Как Вы считаете, в нашей стране у независимых театров есть шанс?
– Шанс есть, но при условии, что у всех работающих в этом театре будет основной доход в другом месте. Михаил Юрьевич и Елена Анатольевна (Михаил Угаров и Елена Гремина, основатели Театра.doc, скоропостижно ушедшие весной 2018 года) – они же были великими подвижниками, вкладывавшими все свои гонорары за сценарии, постановки в кино и в других театрах в Док. Но таких подвижников – единицы, и это нормальное желание сотрудников – получать зарплату, чтобы в конце концов кормить семью и т.д. А если говорить о наличии какой-никакой стабильности, ежемесячной зарплате и финансировании, то это только с государственной или спонсорской поддержкой.
Директорские будни: как совмещать госзадания, репетиционные графики и творческие амбиции?
– Какой спектакль в ЦДР ваш самый любимый?
– Всегда – последний. Сейчас это «Однорукий из Спокана», поставленный В.Панковым по пьесе М.Макдонаха.
Сцена из спектакля «Однорукий из Спокана».
– Тогда расскажите подробнее о премьерной «кухне» – что остается за кулисами? Как строится ваш рабочий график?
– Здесь сложно обобщить, с каждым режиссером, спектаклем и в каждом театре всё происходит совершенно по-разному. Конечно, мы выстраиваем работу, отталкиваясь от даты премьеры. У режиссера определяется количество так называемых репетиционных точек. Технический директор рассчитывает сроки производства декораций, костюмов, составляет график сдачи эскизов. Отдельный человек ведет актерский график. Но это мы всё говорим про идеальный мир, в реальном же, конечно, часто сроки сдвигаются, графики нарушаются и т.д.
Конечно, самые большие риски связаны не с актерами и несоблюдением репетиционного графика, а с производственной частью.
– Актерская неорганизованность – это миф или реальность?
– В этом плане актеры мало чем отличаются от представителей других профессий – кто-то более-менее организован, кто-то смог этому научиться в процессе, а кто-то – нет. Но совершенно точно – все эти люди из другого теста, с особенным набором хромосом. Я не работала ни в каких других сферах, кроме театра, но почему-то абсолютно в этом уверена. И мне кажется, я умею с ними находить общий язык и делать что-то вместе.
– У Вас есть своя история из серии «mission impossible» с хорошим концом?
– Когда я только пришла в театр Пушкина, первое, что услышала от Е.Писарева – завтра приезжает из Питера Ю.Н.Бутусов репетировать «Доброго человека из Сезуана», премьера запланирована через три месяца, но кроме репетиционного графика нет эскизов костюмов, не запущено производство декораций – нет ничего. Даже договор, подписанный Бутусовым полгода назад, заключен на постановку не Брехта, а Достоевского, и по этим бумагам премьера должна состояться через пару дней. Тут надо еще принять во внимание то, как Юрий Николаевич щепетилен в отношении соблюдения всех сроков. В итоге к приезду режиссера все бумаги были готовы, я встретилась с Бутусовым и Шишкиным (Александр Шишкин, художник спектаклей Ю.Бутусова), убедила их подписать новые документы и начать работу в срок. «Добрый человек» до сих пор в репертуаре театра, а я сейчас понимаю, что тогда это был настоящий форс-мажор, который мы все вместе, к счастью, преодолели.
– Самый удачный ЦДР-проект ушедшего сезона?
– Думаю, что это наше театральное кафе. Изначально проблема была в плане зрительского буфета, потому что я, как человек довольно много ходящий в театр помимо работы, понимаю, что буфет в театре – он просто должен быть. Плюс специфика этого помещения на Соколе – здесь просто нет возможности сделать служебную столовую для всех сотрудников театра. В итоге получилось создать пространство не только в формате кафе, но и для проведения концертов, встреч со зрителями и т.д.
ЦДР-кафе.
– Фраза, которую от вас чаще всего слышат в театре?
– Может это и странно, но я очень часто говорю «спасибо». Работа в театре вообще – сплошные человеческие отношения. Даже когда мы говорим о декорациях и костюмах, мы говорим о людях, которые их делают. Все сложности и радости работы – в общении. При этом, я четко понимаю, что никто из нас не может нравиться всем и быть для всех одинаково приятным в общении. Я не могу сказать, что я добрый директор. Добрым на этой должности быть вообще нельзя, но я стараюсь быть справедливой.
– Какие трудности для себя Вы видите в будущем?
– Проблемы, по большому счету, остаются всё те же – финансы, бюрократические препоны и привлечение зрителя. Вот разве что острые моменты, связанные с кадровыми решениями, теперь позади. Два года назад было понятно, что будет трудно, но никто не предполагал, что – настолько. Сейчас уже легче, чем год назад. И чуть больше оптимизма, когда смотришь вперёд.
– Что бы Вы пожелали себе и коллективу театра в новом сезоне?
– Здоровья! Прежде всего. Веры в то, что каждый из нас делает. Зрителя. И успеха. Без него в театре нельзя.
|